Загадка белого «Мерседеса» [Сборник] - Росс Барнаби

Но какая от этого польза, если они начнут рыться в его прошлом?

Бент без устали ходил взад и вперед по комнате. Он не мог собраться с мыслями. То, чего он ждал и о чем мечтал целых двадцать лет, произошло. Возмездие все-таки настигло человека, который довел его отца до разорения и самоубийства. Справедливое возмездие. Но желаемое редко превращается в действительность. Мысленно можно убить человека семьдесят раз и не навлечь на себя ни малейшего подозрения.

Бент прекратил свое неустанное хождение. У Петерсена было много врагов. У многих были такие же веские основания убить его. Почему Георг так старался дать ему надежное алиби? Они были только обычными знакомыми. Едва ли Георг поступал так из любезности. Конечно, если покопаться, то и с ним дело обстоит не совсем чисто.

Непонятно, что там произошло с Лоттой; они ничего не сказали о ней во время допроса, но была же она в ночь убийства в доме Петерсена. Что видела Лотта? И что она слышала?

Бент вышел в переднюю. Заменил домашние туфли лыжными ботинками, надел дубленку и натянул на уши шапку. Когда он открыл дверь, в переднюю ворвался вихрь. Снегопад превратился в настоящую снежную бурю, однако ни буря, ни тайфун, ни землетрясение не смогли бы сейчас помешать ему отправиться к Лотте и расспросить ее обо всем, прежде чем она успеет поговорить с кем-нибудь другим.

Петер в бешенстве нажал на педаль газа. Он безнадежно засел в сугробе, но все его усилия привели лишь к тому, что колеса еще глубже увязли в снегу. Уже во второй раз пришлось останавливаться. Единственное на что он надеялся: остальным ехать не легче, и он все-таки доберется первым.

Прекрасная идея Ютты отправиться по домам за необходимыми вещами была ему на руку. Из этой проклятой истории он может выпутаться, если первым успеет поговорить с Лоттой. Какое счастье, что и другие тоже не рассказали о ней полиции. Хорошенькое было бы дело, если бы Лотту допросили прежде, чем он встретится с ней. А вдруг полиция уже у нее? От этой мысли Петера бросило в жар, хотя вокруг бушевала метель.

Все коврики и резиновые маты были подложены под колеса. Он работал с утроенной энергией, пытаясь вытащить машину из снега. Пряди рыжих волос сосульками повисли на его лбу, всегда спокойное лицо исказилось от напряжения и бешенства.

Постепенно машина вылезла из сугроба. Петер испытал большое искушение ехать дальше, бросив здесь все эти маты и коврики, но, пожалуй, он опять может увязнуть в снегу. Ехать становилось все труднее. Начинался настоящий буран. Если бы он выехал хотя бы часом раньше, то доехал бы вовремя, но теперь повезет, если он вообще доедет.

Дворники уже не справлялись с толстым слоем снега. Чтобы разглядеть хоть что-нибудь, приходилось прижиматься носом к ветровому стеклу. Временами дворники вообще останавливались, и тогда нужно было вылезать из машины и счищать снег руками.

Петер в сердцах выругался. Пока он пробивался сквозь мрак и снег, уходило такое дорогое время. До сих пор все шло более или менее нормально. Разумеется, полиция подозревала их всех, однако до того, чтобы подозрение упало только на него, было еще далеко.

Не дай бог, если полиция заинтересуется им как наследником убитого, но, насколько ему известно, Георг тоже наследник Петерсена и разница между ними лишь в том, что Петер и раньше был достаточно состоятельным. Однако каждому ясно, что наследство в кругленький миллион все-таки немного подозрительно. Ему даже не удалось притвориться, будто известие о наследстве было для него неожиданностью. Георг знает, что оба они были наследниками. Это он увидел по его глазам, когда Петерсен в ярости крикнул, что хочет изменить завещание.

Да, притвориться ему не удалось, но эти деньги принадлежали ему, Петеру. Великолепный Петерсен никогда бы не сколотил такого большого состояния, если бы тридцать лет назад ему не помог отец Петера. Они были школьными товарищами, и отец Петера не мог не видеть, как тот медленно погибает в Сиаме.

Он принял в нем участие. Дал пристанище, пищу и одежду. Познакомил с влиятельными коммерсантами и одолжил денег, чтобы Петерсен открыл собственное дело. Петерсен оказался способным учеником, даже слишком способным! Прихватив большую сумму отцовских денег и отбив у него несколько лучших клиентов, он уехал из Сиама. Вот как было заложено состояние Петерсена. В последние десять лет он разыгрывал роль помещика и, надо отдать ему должное, ничего не боялся.

Через два года после возвращения из Сиама он прислал отцу Петера письмо, в котором признался, что обманул его на порядочную сумму. Ради старой дружбы он думал отдать эти деньги, но его дела идут отлично, и в настоящий момент ему не хочется вынимать деньги из оборота. Каждый день они приносят проценты, и поэтому он предлагает оставить деньги в деле, чтобы Петер в один прекрасный день смог их унаследовать.

Да, так Петер стал наследником. Отец был более склонен получить деньги немедленно, однако на его письма Петерсен каждый раз отвечал, что находит существующее положение вещей правильным и справедливым. Отец был тихим человеком, ненавидел публичную огласку и судебные дрязги, и на этом дело кончилось. Он жил на востоке в покое, а его сын Петер вынужден теперь пробиваться сквозь ужасную метель к девушке, которую звали Лоттой.

Она была милой, веселой, талантливой и хорошенькой, и он бы в любое время согласился бороться с пургой, чтобы только увидеть ее, но сейчас он ехал к ней не из-за ее превосходных качеств. Нет, одно лишь заставляло его отчаянно бороться с непогодой — Лотта была для него сейчас очень опасным человеком. Он должен был встретиться с ней, пока не приехали остальные. Лотта была в поместье в ночь, когда совершилось убийство. Никто не знал, где она находилась и что видела, но он-то боялся, что она видела его, когда он наклонился над трупом Петерсена в его спальне.

Машина свернула в сторону. Теперь до дома Лотты оставалось только пятьсот метров через поле. Лучше осторожно подойти с черного хода и посмотреть, нет ли у нее кого-нибудь. Возможно, он приехал первым, и он, и только он, узнает, что видела Лотта.

— Вот как, милая Лотта потеряла свой золотой браслет, и теперь довольно трудно объяснить, почему он валялся в спальне убитого Петерсена, — повторил вкрадчивый голос.

Лотта медленно обернулась.

— Как же ты ненавидишь меня, Фрэнсис, как ненавидишь и как ты любишь подкрадываться и пугать людей!

Ее кузина Фрэнсис бросилась в ближайшее кресло и задумчиво вынула пачку сигарет из кармана куртки. Она была одета в модный зеленый лыжный костюм. Светлые волосы были уложены назад в большой узел. Эту прическу она сохранила с тех пор, когда была одной из популярнейших фотомоделей Скандинавии. Автомобильная катастрофа изуродовала правую сторону ее лица и быстро покончила с ее карьерой, но никто не мог отрицать, что эта тридцатилетняя женщина еще сохранила некоторую гротескную красоту. Но Фрэнсис болезненно и извращенно подчеркивала свое уродство. Весьма эффектно одетая, она проделывала неизменный трюк: сначала старалась повернуться так, чтобы была видна лишь красивая сторона лица, и вдруг, резко обернувшись, демонстрировала всем изуродованную щеку и уже сидела так до конца вечера. Злые языки утверждали, что Фрэнсис унесла из прошлой блистательной светской жизни так много сомнительных чужих секретов, что могла теперь жить вполне безбедно.

Фрэнсис постучала сигаретой по длинному серебряному ногтю.

— Ненавижу тебя? — воскликнула она своим вкрадчивым голосом. — Боже мой, дорогая Лотта, почему же я должна тебя ненавидеть? Не потому ли, что у меня изуродовано лицо? Ты ведь не хочешь сказать, что я с моим безобразием конченый человек, тогда как перед тобой открыта вся жизнь?

Она прищурила глаза и злорадно наблюдала из-под длинных ресниц, как Лотта корежится под ее взглядом.

— Фрэнсис, ты хорошо знаешь, что я совсем не это хотела сказать, — начала Лотта.

— Почему я должна это знать? — сухо прервала ее Фрэнсис. — Почему я вообще должна пытаться понять, о чем ты думаешь? Сейчас я только хочу знать, каким образом твой браслет попал в ту комнату.

— Почему ты вообразила, что это мой браслет? — воскликнула Лотта в отчаянной попытке атаковать вражеский лагерь.

Фрэнсис рассмеялась.

— Милая Лотта верно забывает, что Фрэнсис бывает везде. Недавно я случайно увидела его на письменном столе Георга. Естественно, я спросила, кому он предназначается. Таким образом, нам троим известно, что браслет твой. Вы с Георгом, я полагаю, намерены молчать, но не следует рассчитывать на кузину Фрэнсис, которая считает, что закон есть закон.

— Замолчи, Фрэнсис, — прервала ее Лотта. — Ради бога перестань, или ты заставишь меня поверить слухам, которые о тебе ходят.

— Слухи о том, что зарабатываю не только на собаках, — Фрэнсис сдержанно засмеялась, — шантаж — прекрасное слово. Слово, которое мы не должны употреблять, дорогая Лотта. Подумай, как это может повредить фамильной чести.